Начну, как обычно, издалека…
Если кто не знает - у меня бабушка живет в Балашихе, а мама - в Царицыно, и я периодически вожу по МКАДу маму с котом в гости к бабушке. А кот у меня, если кто не знает, персидский, фамилиё его по паспорту – Бель Шанс, а зовут Банзай, но несмотря на это, кот очень нервный и трусливый, прямо как я. Но, в отличие от меня, быстро ездить не любит ваще, то есть как только скорость больше сотни, он начинает противно орать по-персидски. Ну ладно бы еще только скорость, падлюка также не любит резкие перестроения из ряда в ряд, даже мама уже привыкла и ничего не говорит, а этот скот нет – орет тихо, но противно, не зря же говорят, что коты не поддаются дрессировке. К слову, Куклачев, канешна, в этом плане герой нереальный...
К бабушке кот ездит в большой плетеной, специально для этого обученной, корзине, которую мама обычно держит на руках, сидя на переднем сидении. Как итог - правое зеркало на время вычеркивается из поля зрения жестокой кошачей лапой, то есть попросту говоря (если Колямба, например, так не понял) – хуй его видно. Ага…
Значица сегодня, как обычно, тошним себе по левому ряду сотку, никого не трогаем, не вышиваем, кот не канючит, в салоне – тишина, гадина музыку тоже не переносит. А я, надо сказать, долго в одном ключе ехать не могу, скучно мне становится, поэтому время от времени позволяю себе плавные широкие траверсы, уподобляясь фрирайдеру, режущему пухляк где-нить на Эвересте. Ну вот и тут я глянул вправо – как раз «пгеотличнейший когидогчик» для неспешного обхода основного пелетона по крайней правой и обратно. Недолго думая - а долго думать я вообще не могу, у меня голова сразу болеть начинает – осуществляю задуманное, но прежде чем тиснуться в крайний правый между обочиной и едущей по второму ряду то ли газелью, то ли бычком (мне, в общем-то, до пизды) смотрю на всякий случай в зеркало заднего вида и отмечаю, что за мной еще правее в тот же крайний правый уходит какое-то темное говно типа пассата и скрывается за котом и его модной корзиной. К слову мне, когда я везу родственников, животных на откорме и детей, обгонялки временно по хую, поэтому разбирать, кто там меня порвал, тоже в хуй не уперлось…
В общем, я как человек интеллигентный, притормаживаю и выравниваю прынцееску во вторую полосу за бызелью (или гачком – кому как больше нравится), пропуская октавию, чтобы ломануться вслед за ней в крайний правый. А товарищ справа почему-то не проносится в адреналиновом угаре, нету его– жаба сиськи дала. Не успеваю я удивиться, как чувствую наимягчайший толчок в правую прынцескину ягодицу. Вижу в зеркало заднего вида, как бора, мигая правым глазом, жмется к обочине и превращается в темно-зеленую шестерку ауди, и я наконец понимаю - ибенать, подстава! Я оттормаживаюсь на своей полосе, включаю аварийку и, внутренне готовясь к жесткому «маральному прейсингу» (как пишут на лав.омен.ру), резво выхожу из машины и быстрым шагом направляюсь к терпилам. Потом вспоминаю про себя и ломлюсь к своему крылу…
К тому времени мама, тоже вышедшая из машины поддержать сына если что, уже успевает провести предварительный осмотр и знаками показывает мне, что ее зовут Хуан, то есть прынцеска - в поряде. Убедившись в том, что все действительно пучком, то есть у прынцески стерта грязь с резинки бампера в районе задней арки, понимаю, что удар (его, на самом деле, даже ударом назвать нельзя) пришелся в колесо, почему и был таким мягким. После осмотра нашей всенародной страдалицы, наконец-то выдвигаюсь к гонщикам, возблагодарив Бога за то, что Татьяна Георгиевна остается стоять у машины и вмешиваться в разборку пока не собирается – по крайней мере, хоть живы пацаны останутся…
Тут надо сделать короткое лирическое отступление и сказать несколько слов о моей нежной морщинистой маме, тишайшей старушке пятидесяти пяти лет от роду. Какой там Паша, какие там уроды и какая там Маргрет Тэтчер – более страшного и железного человека новейшая история не знает. Причем не знает по одной простой причине – вся энергия этого выдающегося человека была направлена на воспитание меня, а не будь я таким распиздяем, часть ее ушла бы в мирное русло и хуй его знает, кого бы мы сейчас имели в президентах, или наоборот… В течение семнадцати лет моего беспробудного пьянства именно она являлась дамокловым мечом и злым гением всех моих собутыльников - людей, надо отметить, далеко не робкого десятка - и в результате таки вырвала единственного и гениального сына из цепких зеленых лап основного исторического противника нашей великой нации. Когда она открывает рот и начинает «нести», даже мне реально становится жутко, а если мы начинаем исполнять дуэтом на повышенных тонах, то можно спокойно тушить свет и сливать масло…
Мне вспоминается один эпизод, когда я на полтора часа опоздал на криминалистическую экспертизу прынцески, так как стоял в очереди на мойку, а мама все это время прождала меня на морозе у ворот во дворик, где криминалисты осматривают подозрительные авто. Примерно двадцатипятиминутный диалог состоялся непосредственно перед лотком с пряностями. Несчастная продавщица, думаю, раз двадцать прокляла тот день, когда поступила в геологоразведочный вместо того, чтобы прямиком идти в пищевой, сейчас бы уже мирно воровала товароведом где-нибудь в тепле, да хоть на том же Даниловском, а не парилась бы в лотке на морозе на «энтри левеле». Бедная женщина внезапно оказалась в центре самого настоящего стихийного бедствия под названием «Стефановы ссорятся». Своей внезапностью и разрушающей способностью средней силы скандал напоминает атаку японцев на американскую базу Перл-Харбор от 7-го декабря 1941-го года. Однако несмотря на оглушительные и яркие спецэффекты ущерб сторон неизменно равен результату знаменитой перестрелки на Садовой 32-бис, то есть, кроме третьих сторон обычно никто ни морально ни материально в наших конфликтах не страдает. Начинает обычно мама кратким рассказом обо мне, потом с повышением тона переходит к историческим справкам и перекрестным ссылкам, потом следует резкий переход к моему папе, тут сразу подключаюсь я, и мы в течение нескольких секунд выходим на максимальные обороты и крутящий момент. Кричим мы громко, в апофеозе – независимо друг от друга, выражений никогда не выбираем и свидетелей обычно не стесняемся. Миримся, как правило, минут через семь после того, как выпущен последний снаряд. В тот раз, по-моему, даже вороны на помойках притихли…
Обсуждение:
Обязательные поля: Имя, Тема, Сообщение